the_mockturtle | Сезонное мозгоедское

Current Mood: 0,25 фиделя позитива
Current Music: son los suenos todavia

Сезонное мозгоедское

ФИДЕЛЬ КАСТРО. Письма из тюрьмы на острове Пинос

1954. Фидель за решеткой в темнице сырой. Не иначе, кальмаров лопает.

18 декабря 1953 г.

…Ты не поверишь, если я скажу, что мне не хватает времени, чтобы писать. Может быть, на это влияет самоуглубленность, с которой я предаюсь раздумьям или учебе в попытке приспособиться к этому особому тюремному миру – столь отличному от того, ставшего уже почти умозрительными, который остался за тюремными стенами. Путь от одного к другому, полный жертв и боли, - это крутой переход в иное состояние, новое восприятие жизни, которое никогда больше не станет прежним; незаполнимая пустота; явственные, постоянные и неизгладимые, охватывающие, как кошмар, воспоминания о тех, кто пал, о моих братьях по чувствам, мыслям и благородным стремлениям, которые крепче самой крови связывают воедино людей подлинным внутренним родством…
В последние дни я прочитал несколько книг, представляющих интерес: «Ярмарку тщеславия» Уильяма Теккерея, «Дворянское гнездо» Ивана Тургенева, «Жизнь Луиса Карлоса Престеса» (о Рыцаре Надежды) Жоржи Амаду, «Тайну советской крепости» архиепископа Кентерберийского, «Беглецов любви» Эрика Найта, «Как закалялась сталь» Николая Островского (современный русский роман, волнующая автобиография автора – юноши, который принимал участие в революции), «Цитадель» Дж. Кронина. Я никогда не пожелаю, что прочитал эти книги, - все они, начиная с «Жизни Престеса» и кончая последней из упомянутых, имеют огромную социальную ценность.
Кроме того, я углубленно изучаю «Капитал» Карла Маркса (пять огромных томов по экономике, исследованной и изложенной с самой строгой научностью). Я начал изучать также кубинских авторов – Феликса Варелу, Лус и Кабальеро и т.д.
Совсем скоро сочельник. У меня его не будет. Я так погружен в печальные воспоминания, что даже сама по себе рождественская музыка ранит меня.

Март 1954 г.

Вот уже 15 дней, как я в одиночной камере…
Через мои руки за эти дни прошло множество книг. Некоторое предпочтение я отдаю романам Достоевского. Он, без сомнения, самый замечательный из русских писателей. Я специально о нем поговорю с тобой в другой раз. Его наиболее известные произведения – «Братья Карамазовы», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Идиот». Все они у меня здесь есть, и, кроме того, его первый роман «Бедные люди». Мне остается прочитать только «Братьев К.», а у Бальзака – «Шагреневую кожу». Прочитал биографию Стефана Цвейга. Это в значительной мере автопортрет. «На той же земле» - Ромула Гальегоса – довольно приятная вещь. Мне очень понравилось, как роман «Звезды смотрят вниз» вскрывает социальные проблемы Англии. Я не согласен с его скептическим концом, когда не нашлось ни единого слова ободрения для побежденного борца. Прочел до середины «На острие ножа» и едва сдерживаю себя, чтобы не докончить разом – так интересно. Какого Наполеона читаешь ты, Людвига или Гюго? Великого или Мелкого? Если последнего, то и я читаю его сейчас. Какое совпадение! Если бы об этом снимали фильм, следовало бы выделить крупными буквами, как это принято: «Всякое совпадение случайно». Виктор Гюго неописуемо воодушевил меня своими «Отверженными». Однако по мере дальнейшего чтения я несколько устаю от его крайнего романтизма, напыщенности и эрудиции, временами многословной и излишней. На ту же самую тему о Наполеоне III написал великолепную работу Карл Маркс «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Именно сопоставив оба эти произведения, можно оценить огромную разницу между научным, реалистическим подходом к истории и ее чисто романтической интерпретацией. Там, где Гюго видит не более чем удачливого авантюриста, Маркс различает неизбежный результат социальных противоречий и борьбы господствоваших в тот момент интересов. Для одного история – это случайность, для другого – процесс, управляемый законами. Писания Гюго, по правде говоря, напоминают мне наши собственные речи, полные поэтической веры в свободу, святого негодования против ее попрания и доверчивых надежд на ее восстановление при помощи чуда.
Я должен сказать тебе также о Фрейде. Прочел четыре имеющихся у меня тома. Жду остальные. Всего же их 18. У него куча интересных теорий, и я хочу самостоятельно убедиться в их ценности. Я думаю увязать их с некоторыми героями Ф. Достоевского, который, проникнув в тайны подсознания в области художественной литературы, предвосхитил большую научную работу Фрейда.
Однако главное внимание я уделяю другому. Засучив рукава, я взялся за освоение всемирной истории и политических учений.

4 апреля 1954 г.

Каждый день после обела у меня несколько часов прогулки, а по вторникам, четвергам и воскресеньям также и в первую половину дня. Большой пустынный двор, полностью отгороженный галереей. Там я и коротаю очень приятные часы. Скоро стану немым.
Сейчас 11 часов ночи. С 6 часов без перерыва читал работу Ленина «Государство и революция», после того как закончил «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и «Гражданскую войну во Франции» - обе Маркса. Все три работы тесно связаны между собой и имеют бесценное значение.
Почувствовав голод, поставил кипятить спагетти с фаршированными кальмарами и между тем взял ручку, чтобы дописать тебе несколько строк, поскольку сегодня вечером я похитил твое личное время. Я еще не сообщил тебе, что в пятницу убрал свою камеру. Сначала вымыл с мылом гранитный пол, ппрошелся по нему мраморным порошком, затем обработал «Лавасолем» и сполоснул водой с креолином. Прибрал свои вещи, и теперь здесь царит полный порядок – не хуже, чем в номерах отеля «Насьональ». Моюсь дважды в день, понуждаемый жарой. Как хорошо себя чувствуешь после этого. Беру книгу, и ко мне приходят ненадолго счастливые минуты. Я многое получил от путешествий по владениям философии. Немало побился головой о Канта, но теперь сам Маркс кажется проще, чем «Отче наш». И он, и Ленин обладали сильно развитым полемическим духом, и я здесь развлекаюсь, смеюсь и наслаждаюсь, читая их. Они были беспощадны и опасны для врагов. Это два подлинных образца для революционеров.
Сейчас буду ужинать: спагетти с кальмарами, на десерт итальянские сласти, свежеприготовленный кофе и, наконец, сигара «Аче Упман 4». Тебе не завидно? Обо мне заботятся, обо мне понемногу заботятся все… На мои постоянные просьбы ничего не присылать просто не обращают внимания. Когда поутру загораю в шортах и ощущаю ветерок, дующий с моря, мне кажется, что я нахожусь на пляже, а потом иду вот в такой маленький ресторанчик. Так меня могут заставить поверить, что я в отпуске! Что сказал бы Маркс о подобных революционерах?

17 апреля 1954 г.

Мне говорили о большом энтузиазме, с которым вы ведете борьбу. Очень печально, что не могу быть с вами.
1. Нельзя забывать ни на минуту о пропаганде, потому что она является душой любой борьбы. Наша пропаганда должна отличаться собственным стилем и согласовываться с обстановкой. Нужно разоблачать, не переставая, убийства. М. расскажет тебе об одной брошюре, имеющей огромное значение по своему идейному содержанию и своей обвинительной силе, на которую я обращаю твое особое внимание. Необходимо, кроме того, достойно отметить 26 июля. Следует во что бы то ни стало добиться проведения митинга на университетской лестнице. Это был бы ужасный удар по правительству, который по-умному нужно готовить уже сейчас, равно как и митинги в институтах, в Сантьяго-де-Куба и за границей (комитеты ортодоксов в Нью-йорке, Мексике и Коста-Рике). Густаво Аркос должен поговорить с руководителями Федерации университетских студентов о митинге на лестнице.
2. Нужно координировать работу наших людей здесь и за границей. С этой целью тебе нужно быстрее подготовиться к поездке в Мексику и, встретившись там с Раулем Мартинесом и Лестером Родригесом, после тщательного изучения ситуации вместе определить линию дальнейшего поведения. Следует с максимальной осторожностью относиться к любому намерению наладить координацию с другими силами, чтобы не допустить простого использования нашего имени, как это сделали с Пардо Льада и Ко: потеряв свой престиж, эти силы могут запятнать любую группу, под сенью которой хотят действовать. Не допускать никакой недооценки, не идти ни на какое соглашение, если оно не зиждется на прочной и ясной основе, не обещает вероятный успех и не несет выгоды Кубе. В противном случае предпочтительнее, чтобы вы шли одни, высоко неся наше знамя, вплоть до того момента, когда выйдут из тюрьмы эти прекрасные ребята, которые очень упорно готовятся к борьбе. «В умении ждать, - говорил Марти, - заключается великий секрет успеха».
3. Мягкие перчатки и улыбки для всех. Продолжать ту же тактику, что и на судебном процессе: защищать нашу точку зрения, не набивая шишек. Потом будет более чем достаточно времени, чтобы раздавить разом всех тараканов. Не падать духом ни из-за чего и ни из-за кого, как и в самые трудные моменты раньше. И последний совет: берегитесь зависти. Когда обладаешь такой славой и престижем, как вы, посредственности легко находят причину или предлог для проявления обидчивости. Принимайте всякого, кто хочет помочь вам, но не доверяйте никому.

12 мая 1954 г.

Наша революционная программа полностью вошла в речь. Вся она представляет собой основополагающий документ нашей борьбы. Я считаю очень важным уделить ей наибольшее внимание. Я знаю, что она означает для нашего дела в настоящий момент. Если мы хотим, чтобы за нами пошли люди, им нужно указать путь и цель, достойные любых жертв. То, что основано на крови, должно быть построено с помощью идей.

12 июня 1954 г.

О себе могу сказать, что мое одиночество прекращается лишь тогда, когда в маленьком морге, расположенном напротив моей камеры, кладут какого-либо умершего заключенного, из тех, что нередко бывают таинственно повешены или странным образом убиты, - люди, чье здоровье было подорвано избиениями и пытками. Но я не могу их видеть, потому что как раз напротив единственного входа в мою камеру недвижимо высится шестифутовая ширма, специально рассчитанная на то, чтобы не позволить мне видеть ни одного человеческого существа, ни живого, ни мертвого. Это было бы слишком великодушно – дать мне возможность побыть в обществе трупа!

Июнь 1954 г.

По-прежнему меня держат в изоляции от остальных товарищей. Это, несомненно, вызвано стремлением помешать духовной подготовке юношей, в которых они видят своих самых непримиримых противников. Нам запрещено даже обмениваться книгами. В остальном мне стало лучше. Сюда перевели Рауля. Мою камеру (ты ее видела в «Боэмии») соединили с другим помещением, в четыре раза большим, и с просторным двором, который открыт с 7 утра до половины десятого вечера. Уборка производится тюремным персоналом, мы спим без света, для нас не устраивают перекличек и не выстраивают в течение дня, мы встаем, когда захотим. Всех этих поблажек я, конечно, не просил. Изобилие воды, электрический свет, еда, чистая одежда – и все бесплатно. За жилье тоже не приходится платить. Думаешь, вам там живется лучше? Свидания дважды в месяц. Сейчас царит самый полный мир. Но я, однако, не знаю, сколько еще мы будем пребывать в этом «раю». Выборы вызовут огромное несогласие и недовольство. Режим будет вынужден объявить амнистию, чтобы ослабить напряженность в стране. Вопрос о политических заключенных, до сего времени, к сожалению, бессовестным образом забытых, сам по себе выносится на повестку дня. Велик контраст между тем, что представляют политики, и тем, что представляем мы. Наш час приближается. Раньше нас была горстка, теперь мы должны слиться с народом… Тактика станет другой. Те, кто видит в нас всего лишь группу, постыдно ошибутся. Ни мировоззрение, ни тактика изолированной группы никогда не будут нас характеризовать. Теперь я смогу, кроме того, душой и телом отдаться своему делу. Вся моя энергия и все мое время принадлежат ему. Я начну новую жизнь. Я намерен преодолеть все препятствия и провести все необходимые бои. Главное, что я, как никогда, ясно вижу наш путь и нашу цель. Я не теряю времени в тюрьме: учусь, наблюдаю, анализирую, строю планы, воспитываю людей. Мне известно, где находится все лучшее на Кубе и как найти его. Начиная, я был один, теперь нас много…

tbc