the_mockturtle | Вивараульчег без Раульчега, но всё равно

Из великого множества женщин-военнослужащих, раскрепощенных Октябрьской революцией, больше всех не повезло товарищу Терешковой, которую угораздило родиться аккурат между Восьмым марта и Двадцать третьим февраля.
По такому случаю товарищ Терешкова, повязав поверх мундира передник из огнестойкой бета-ткани, две недели напролет потчевала рублеными котлетами „партизанская слава” хищную орду советских космонавтов, завалившихся в гости под прикрытием чахлой веточки мимозы и открытки с буденновцем.
Но хуже всего были визиты Фидельчега. Жрал Фидельчег примерно как шесть летчиков-испытателей первого класса, и еще он постоянно причинял товарищу Терешковой всякие сюрпризы. Чего-чего, а гениальных идей у вождя кубинской революции было как у Матроскина гуталину, а беспроцентные советские кредиты позволяли этим идеям беспрепятственно выплескиваться на широкий оперативный простор.
"Крокодила ей подарю, - думал Фидельчег, запихивая в вещмешок варежки, две пары кальсон, гаванские сигары и связку орденов для советского руководства, - будет его в парке выгуливать, пуделями кормить..." - и с этой замечательной мыслью он звонил товарищу Терешковой и спрашивал: "Товарищ Терешкова, а вы животных любите?"
- Вот лично вас, товарищ Кастро, - бубнила товарищ Терешкова, у которой на часах было ровно два часа ночи, - терпеть не могу!
Но Фидельчег не отчаивался. Он возвращал трубку на место, запускал пальцы в густую шевелюру и погружался в раздумья.
"А может, пальму в горшке? - думал Фидельчег. - Вырастет большая-пребольшая, и будет товарищ Терешкова зимой в Москве финики прямо с пальмы трескать!" - и он снова звонил товарищу Терешковой и спрашивал: "А финики?"
- Какие финики? – стонала несчастная Валентина Владимировна. – Какие, к Кибальчичу, финики в два часа ночи?!
- Ну, вкусные такие, – терпеливо объяснял Фидельчег, – на сливы похожи, а?
- Ненавижу! – ёмко отвечала Валентина Владимировна, окончательно утвердившись в мысли, что над ней издеваются.
Но Фидельчег не расстраивался всё равно! Он жевал потухшую сигару, теребил бороду и скрипел извилинами так, что у агентов ЦРУ, сидевших на прослушке, начинался нервный тик.
Можно было подарить Раульчега. Не крокодил, конечно, но тоже экзотика. Впрочем, Раульчег в хозяйстве еще пригодится, да и не прокормишь его на космонавтскую зарплату. Может, рыбу какую поймать? Посадить в банку из-под ананасового компота - и в Москву! А вдруг сдохнет в дороге, неудобно получится, доказывай потом, что не верблюд…
Ужаснувшись от подобной перспективы – специалистом по верблюдам в соцлагере числился Муаммарчег - Фидельчег в который раз набрал знакомый номер, посопел немножко в трубку и спросил: "Товарищ Терешкова... а вот если бы один человек... ну, вы его не знаете... вот если б он захотел вам что-нибудь эдакое подарить на день рожденья…"
- Товарищ Кастро! – проникновенно изрекла товарищ Терешкова, успевшая осознать, что избавиться от Фидельчега можно одним-единственным способом. - Пусть этот ваш человек не выдумывает и приезжает просто так!
И Фидельчег ужасно обрадовался, потому что, в самом деле, что может быть лучше, чем личный персональный диктатор ко дню рождения? Правда, подариться нормальным человеческим способом – то есть, прийти в гости, выпить все, что горит и уснуть в ванной на груде полотенец – он посчитал банальным и всю дорогу до Москвы думал, как бы сделать товарищу Терешковой сюрприз.
Удача, как известно, сопутствует смелым. Поздно вечером, когда космонавтское шобло только-только вошло во вкус, Фидельчег на цыпочках подкрался к терешковской пятиэтажке и по-хозяйски оценил обстановку.
В руках у вождя кубинской революции был страховочный пояс, свистнутый с передовой стройки, которую Фидельчег посещал в рамках официального визита, и моток веревки, добытый при тех же обстоятельствах.
Наметанным глазом партизана Фидельчег оценил расстояние до терешковского балкона и задумчиво потер окоченевший нос. Потом забрался на чердак, привязал конец веревки к трубе парового отопления и, насвистывая известную песню про парня в горы тяни, стал спускаться по отвесной стене.
Добропорядочные терешковские соседи с ужасом взирали на руководителя дружественного государства, который невозмутимо проплывал за окнами их квартир, болтая в воздухе белыми представительскими валенками.
Когда до терешковского балкона оставалось совсем чуть-чуть, Фидельчег немного не рассчитал. Вероятно, он слишком сильно раскачался на веревке, салютуя соседям поднятым кулаком и выкрививая «Патриа о муэрте», потому что вместо плавного приземления у него получилась классическая посадка на брюхо.
Брюхо въехало аккурат в банки с консервацией, которые товарищ Терешкова хранила на балконе.
- Дзынь! - сказала консервация.
- Ой! - сказал Фидельчег.
- АААА! - завопили пьяные космонавты в гостиной товарища Терешковой. - Кто здесь?
А товарищ Терешкова ничего не завопила - что с ней может случиться в стране победившего социализма?
Она просто достала из тумобчки табельное оружие и сказала: "Стой! Стрелять буду!"
- Да-да! – подтвердили космонавты, воинственно размахивая вилками. - Она пульнет! Она такая!
- Где тут стоять-то, - обиженно пробасили с балкона голосом Фидельчега, - когда кругом одна капуста... - потом чем-то похрустели и авторитетно добавили: "И огурцы!"
- Ой, мамочки! - всплеснула руками товарищ Терешкова. - У меня ж там консервация!
Потом она включила свет и с сожалением констатировала, что ошиблась.
Консервации на балконе уже не было.
Зато был Фидельчег.
С ушанки у Фидельчега живописными гирляндами свисала капуста, а в зубах торчал огурец.
- С днем рожденья! - торжественно прочавкал Фидельчег, презентуя товарищу Терешковой букет, из которого торчал лавровый лист и все та же капуста с грибочками.
- Чем я Гагарина кормить буду! - причитала Валентина Владимировна. - Он так огурчики любит! Малосольные!
- Ему хватит! - убеждал Фидельчег. - Они тут по всему балкону валяются! И в валенках еще, кажется, застряли...
- Сами вы, товарищ Кастро... валенок! - с чувством сказала товарищ Терешкова, смахивая с Фидельчега капусту его же букетом, а больше она ничего не сказала, потому что была очень воспитанная.
А космонавты сказали: "О! Грыбочки!" - и с энтузиазмом затыкали в Фидельчега вилками, потому что товарищ Терешкова, вот же жмотина, берегла все эти соленья исключительно для Гагарина.
Потом они притащили на балкон оставшуюся поллитру и там, на морозе, душевно ее ухлопали. Не отходя от закуски, да.
Но товарищ Терешкова в этом безобразии не участвовала, она переживала, что Гагарин остался без огурцов. До того переживала, что совсем было решила поговорить с Фидельчегом серьезно, чотакое, в самом деле, то пуговицу откусит, то консервацию расколотит, то под окнами в индейских перьях разгуливает... но тут Фидельчег и сам нарисовался, прошлепал в валенках по ковру и, сопя, стал вынимать из карманов с боем спасенные от космонавтов огурцы.
- Вот! - сказал Фидельчег, снимая валенки и вытряхивая их них на стол еще дюжину экземпляров. - Пусть подавится ваш Гагарин! Если надо, я ему еще апельсинов моченых хоть бочку пришлю! - и посмотрел на товарища Терешкову фирменным взглядом номер три, "по приютам я с детства скитался".
Товарищ Терешкова скосила глаза на фидельские носки в цвета кубинского флага, на свитер в оленях, снятый в тайге с какого-то геолога, на ушанку, сползшую на левое ухо, на следы от грязных валенок на ковре фабрики "Богатырь", и сказала: "Какая гадость эти ваши моченые апельсины".
И тут с потолка потекла вода.
Это на чердаке, не выдержав груза ответственности, лопнула труба парового отопления.
Но это уже совсем другая история.