the_mockturtle | Морфология волшебной сказки

Спасибо Тёме и буддистским монахам за настроение, вдохновение иваще :)

- В жабу-то зачем? – без особой надежды спросил Кощей, фунция В (вредитель). – У нее ж теперь психическая травма!
Фольклорист оторвался от пухлого блокнота и по-наполеоновски скрестил руки на груди.
- В волшебных сказках психических травм не бывает. – терпеливо объяснил он. – В силу специфического модуса второго типа художественной условности сказка, если угодно, представляет собой некий го-ме-о-стат…
- Про гомеостат я понял. – покривил душой Кощей. – И про модус, и про условность, и про эту… как ее… нициацию… Вы лучше скажите, дальше-то что?
- Экий вы шустрый, голубчик! – добродушно захихикал фольклорист. – Одно слово, динамический фактор! Дальше, если следовать табулатуре стандартной двухходовой композиции, наступает переход от фазы Б – борьба - к фазе П, подфаза П-1…
- И что вы только за человек, Владимир Яковлевич. – обиделся Кощей. – Я к вам со всей душой, по-хорошему, сказали украсть – украл, сказали заточить – заточил, а вы только дразнитесь и фактором ругаетесь, а еще очки надели, стыдно! – и в подтверждение своей позиции оскорбленно отвернулся к окну, за которым простирались унылые ландшафты Тридевятого Царства.
В нижней части ландшафтов, аккурат у крепостной стены, функция Г, она же Иван-Царевич, без особого энтузиазма ковыряла тяжелые ворота материальным подарком Z – мечом-кладенцом.
«Зачеем вы, дееевушкиии, красииивых лююууубите», - завыла за стеной Василиса, наглядно демонстрируя научную ущербность гипотезы о несовместимости вошлебных сказок и психических травм.
- Чего это она? – вздрогнул фольклорист, дергая Кощея за край видавшего виды плаща.
- Так томится же. – неопределенно хмыкнул тот. – Чахнет без культурных развлечениев. Я уж и так, и эдак. Яблочко ей настроил на тарелочке. Зеркало это брехливое подарил. В шахматы с ней играл – ну, дура же непроходимая, хоть и Прекрасная, конечно…
- Типичнейший мужской шовинизм. – скрипуче прокомментировала из своего угла Баба Яга, функция Д (дама). – Что меня всегда поражало в современных двуногих самцах, так это их готовность даже через ступу рассматривать женщину исключительно как сексуальный объект!
- Ничего я не рассматривал! – испугался Кощей. – Я, напротив, говорю, баба она хозяйственная. Пироги печет. Мантию вот зашила. – он покрутился на пятках, демонстрируя собравшимся аккуратные заплатки на месте проеденных молью дыр.
- Очередной гендерный стереотип. – не сдавалась Баба Яга. – Вот хоть Ваньку вашего взять, хамло трамвайное. Накорми, говорит, напои. В баньку своди. Спать уложи. Ну, на что только ради науки не пойдешь, как говорится… - и она кокетливо улыбнулась, подарив фольклористу в высшей степени загадочный взгляд.
«Ненастояящаяяаааа… у нииих… любооовь», - исступленно надрывалась Василиса, без труда заглушая тяжелые удары кладенцом по крепостным воротам. Потом в коридоре загрохотали Ивановы сапожищи, и в Тридевятом царстве наконец-то воцарилась благословенная тишина.
Фольклорист Владимир Яковлевич удовлетворенно захлопнул блокнот и потрепал Кощея по костлявому плечу.
- Терпите, батенька. – отечески утешил он. – Недолго осталось.
Кощей набрал было воздуху для достойного предсмертного слова, но тут в покоях Василисы что-то рухнуло, звякнуло, охнуло, взвизгнуло и звездануло по кумполу тупым тяжелым предметом (совершенно точно не яйцом).
- И плевать мне на разницу в возрасте! – завопили за стенкой голосом Ивана-царевича. – Зато она настоящая женщина, сильная, самодостаточная, пойми!
- Вам, кобелям, только того и надо! – не замедлила с ответом Василиса. – А у нас с ним духовная близость, и положь яйцо на место, а не то…
Под торжествующее крещендо бытового насилия фольклорист Владимир Яковлевич нецензурно охнул, запустил пальцы в бороду и судорожно скомкал бесполезный теперь блокнот. Поверх его лысины два продукта разложения древнего мифа обменялись озадаченными взглядами.
- Это он и есть? П-1? – свистящим шепотом уточнил Кощей.
Баба Яга ответила ему улыбкой Джоконды.
- Да ну вас к черту с вашей морфологией. – певуче сказала она.